Евгений Михайлович Благитко посвятил хирургии более 50 лет своей жизни. Отметив свой 80-летний юбилей, он и сегодня продолжает оперировать пациентов и обучать новое поколение врачей. О том, какие личные качества необходимы для этой профессии, хорошо ли готовят студентов в медвузах и что нужно менять, мы поговорили со знаменитым хирургом.
Евгений Благитко – доктор медицинских наук, Заслуженный врач РФ, профессор кафедры госпитальной хирургии НГМУ, куратор хирургического отделения Новосибирской областной больницы и автор 29 книг по хирургии.
– Евгений Михайлович, какие личные качества, на ваш взгляд, необходимы хирургу?
– Я считаю, что главное качество для всех специальностей – это порядочность. Нужно выполнять любую работу так, как положено.
Другое дело, если все профессии посмотреть, то, что касается медицины, – надо любить жизнь. Сам живёшь – и дай возможность жить другому. Вот это вторая черта.
Многие говорят – надо любить больных. Но здесь это слово, я считаю, не подходит. Надо любить жизнь, чтобы помочь пациенту – дать или подправить ему здоровье, и он продолжил жить.
Надо ещё любить себя и уважать. А если человек сам себя не любит – значит, он вообще никого и ничего не любит. Я не говорю о болезненном самолюбии, карьеризме, я говорю о том, что человек должен уважать себя.
А что касается хирургии, то здесь ещё важно, чтобы человек был решительный. Скажем, такая ситуация: больной поступил с показаниями для операции. Дежурный хирург, который имеет твёрдый характер, говорит чётко: «вас надо оперировать». А больной, допустим, не хочет. Так вот, такой настырный порядочный хирург будет его убеждать, что надо, потому что потом будет поздно. А другой врач, нерешительный скажет: «вас, наверное, надо оперировать». Он произнёс фразу «наверное, надо», а больной думает: «если ты не убеждён, то я-то почему должен на рожон лезть? Значит, нет ещё нужды». Под нож-то никто не хочет лезть, все хотят какой-нибудь травки попить… И оперировать в итоге такого больного будут утром. А там условия для операции совершенно другие, защитные силы уже убавились. Поэтому со слабым характером в хирургии нельзя.
– А как проверить будущего хирурга «на характер»? Есть такой тест на «профпригодность»?
– Вся беда в том, что нет таких тестов у нас. Раньше было проще. Курс заканчивал, ещё госэкзаменов не было, но мы понимали, что нам надо из этих ребят набрать будущих хирургов, чтобы после диплома с ними заниматься. Я смотрел оценки, затем беседовал – задавал вопросы не только, чтобы оценить уровень знаний, но и мышление, отношение, ответственность.
А на сегодняшний день, я считаю, что мы предали традиции преподавания медицины, студент на компьютере с программой работает. А там – да/нет, и всё. И в последние годы я не знаю, кто придёт ко мне заниматься. Если раньше я с каждым беседовал, наблюдал, мог отсортировать, то на сегодняшний день – кого нам пришлют, тех и учим. А потом с некоторыми приходится мучиться. Они окончили вуз, потом два года ординатуры и, в итоге, сдают экзамен, получают сертификат, а хирургами не работают. Идут в УЗИ, эндоскопию и так далее. А в былые годы этого не было.
Раньше студентов водили в операционную. Увидит – кровь течёт из раны, падает в обморок и говорит: «нет, я больше не буду». Сейчас у нас практически такой возможности нет.
Мы, с одной стороны, говорим, что нам надо хороших врачей, а фактически вернулись в 17-й век. Потому что я хорошо изучил историю хирургии. В 17-м веке появились университеты и занимались начётничеством. К больным не ходили, трупов не вскрывали. Ректор Пражского университета публично вскрыл труп – приговорили и казнили.
Когда лет 30 назад у нас студенты оканчивали пятый курс, переходили на шестой, мы отбирали, кто пойдёт в хирургию, и с ними год занимались. Потом они сдавали экзамены, получали диплом. И ребята могли оперировать. На сегодняшний день – выпускники шесть лет отучились, два года ординатуры, а качество хуже, чем было когда-то на шестом курсе. Подготовка хирургов требует самых опытных преподавателей, а у нас стало много начётничества.
Для хирурга ещё важна настырность в получении знаний, чтобы осваивать профессию, совершенствоваться, читать книги. Ведь есть операции, которые и 100 лет назад применялись, и сейчас могут применяться, но масса технологий появилась.
– Хирурги часто уходят из профессии?
– Уходят – не так часто, но уходят. Видит – не может оперировать. Идёт, например, в патанатомы. Там не надо торопиться, как разрезал – дело десятое, заживать не будет.
– А по какой причине уходят? Не справляются со стрессом?
– Больной больному рознь: одна и та же операция, но у одного будет всё прекрасно, а у другого будет осложнение, а третий вообще не выживет. Запас прочности у всех нас разный, и начинается – то воспаление лёгких, то тромбоэмболия. А для человека – какая разница, на столе пациент умер или от воспаления лёгких? И для близких, и для хирурга это печаль.
А в наше время особенно трудно работать, потому что много людей стало абсолютно бессовестных, нахальных. Раньше уважительно относились к врачам. Я с судебными экспертами уже сотрудничаю более 30-ти лет, хорошо знаю ситуацию.
– Как противостоять стрессу? Вам что помогло более пятидесяти лет оставаться оперирующим хирургом?
– Каждый борется со стрессом по-своему: кто-то в выходные на рыбалку, есть охотники, где-то надо расслабиться. Если взять хирургов, то самый страшный день в неделе для больных, с моей точки зрения, – это суббота. Я 20 лет отработал в должности главного хирурга, всё проанализировал. Городские доктора уезжают на рыбалку или охоту, а сельские – и подавно. Получается, что уехал опытный, остался молодой, и не всегда качественная замена.
Так вот, я нашёл себе другую заботу – коневодство, и многие даже не могут понять, почему. Сейчас я мало стал оперировать, а раньше оперировал много. Бывало, устанешь так, и всё время думаешь – а чем закончится? Это мало – прооперировать, больного со стола сняли – это ещё не всё, не сразу же развиваются осложнения... Едешь с работы, и всё время думаешь, все детали операции вспоминаешь. А на конюшню придёшь – с этими лапушками побеседуешь, угостишь. Ну, как рукой сняло! Такое впечатление, что ты и не оперировал. Переключаешься на другую работу. Человеку нужно уважение и ласка, и животному тоже. Вот я уже 20 лет «маюсь» с этим. Раньше я много лошадей держал, сейчас двух оставил – рысака и поняшку. Я чувствую, что и морально, и физически они меня поддерживают. Хирургу непременно нужна какая-то разрядка, нельзя же всё время смотреть на человеческие боли и кровь.
