Наверное, нет такого дома, куда бы ни разу не приезжала скорая. Фёдор Николаевич Емцов, анестезиолог-реаниматолог, врач высшей категории, на скорой помощи с 1994 г. Сначала фельдшером, а с 2002 г. – врачом. В эксклюзивном интервью порталу «Сибмеда» он рассказал о сменах длиной в сутки, о самых памятных случаях, об интуиции и творчестве и о том, в чём он находит профессиональную радость.
– На какие вызовы выезжает реанимационная скорая?
– Нас вызывают к пострадавшим в ДТП и в других чрезвычайных ситуациях, если человек потерял сознание в общественном месте – он тоже наш пациент. К детям вызывают чаще всего при стенозе гортани.
Каждую смену случаются криминальные вызовы. Сосед с соседом выпивали, а потом, как пишут в протоколах дознания «на фоне внезапно возникшей неприязни» начали драку.
Приезжаем – виновник, как правило, уже осознал, что он натворил. Сидит в углу, подавленный. На криминальные разборки тоже случается приезжать, обычно там уже, кроме жертвы, никого нет. Короче говоря, мы приезжаем туда, где состояние человека по причине болезни или травмы критическое, есть угроза жизни.
– И что вы делаете? Судя по сериалам – и экстренную операцию при случае проводите?
– Мы, конечно, не оперируем, наше дело доставить пострадавшего туда, где ему окажут необходимую помощь.
– То есть ваше дело – просто довезти до стационара?
– Для чего тогда получать профессию врача? Чтобы человека в тяжёлом состоянии «просто довезти», он должен быть к этому готов. Задача врача скорой помощи, а тем более – реанимационной бригады в том, чтобы на этапе доставки в стационар с человеком ничего не случилось. В случае ДТП важно обезболить, предотвратить кровотечение. И как можно скорее доставить в стационар для хирургической помощи.
Ну, а всю информацию, которую нам удалось добыть – то, что мы увидели своими глазами, услышали от близких, и результаты первичных обследований, и клинический диагноз – мы должны передать врачу приёмного покоя. Врачи стационара подхватывают эстафету, их дальнейшие действия во многом зависят от наших данных.
– Но «просто довезти» тоже может стать проблемой. В Новосибирске дорогу скорой уступают? А как из квартиры больного вынести – например, с пятого этажа без лифта?
– Да, бывает, что движение плотное в обе стороны, пробираться становится сложно, но – пытаемся успевать.
И, как правило, нас пропускают. С такими случаями, как в Москве, я в работе не встречался ни разу. Если надо вынести человека из квартиры, обращаемся за помощью к соседям, к прохожим. Никто не отказывается. Проблема только в том, что время при этом теряется.
– Предварительные диагнозы врачей скорой подтверждаются?
– По статистике – в двух случаях из трёх.
– Помогает врачебная интуиция?
– Болезнь проходит в развитии несколько стадий. Если врач скорой попадает на ту стадию, когда болезнь только-только начинает проявляться, когда ещё ничего не понятно, то тогда, конечно, включается интуиция. У нас же нет возможности провести высокотехнологичное обследование. На моем веку было несколько таких случаев.
– Например?
– Мужчина вызвал скорую помощь, потому что его беспокоило что-то необычное в его самочувствии. Что именно, – он не мог четко описать. Тут и тошнота – не тошнота и слабость – не слабость, дискомфорт в животе. Показатели жизненно важных функций не страдали. Мы доставили его в хирургический стационар, где уже в приемном покое у него возникла рвота с кровью и гипотония. То есть, развилось кровотечение желудочно-кишечного тракта.
– Состав бригады постоянный?
– Нет. Состав зависит от графика работы. С одной стороны, это не очень хорошо. Если бригада сработана, то понимаем мы друг друга с полувзгляда. А с другой стороны – я с этим сталкивался – понадеешься, что твои помощники, грамотные и квалифицированные, сделают все, как должно. А они что-то важное упустили, и ты это не проконтролировал. С новым составом ты всё время настороже.
Водитель тоже член бригады. Он должен понимать: от того, насколько быстро он привезёт нас к больному или пациента в стационар, зависит жизнь человека.
Он должен этим проникаться и быть ответственным.
– Как проходит смена врача реанимационной бригады скорой помощи?
– Начинается она задолго до наступления смены, когда приходишь на работу и проверяешь работоспособность оборудования, заправляешься укладками (прим ред. – набор медицинского имущества в специальной таре) и так далее. Ну, а потом поступает вызов – и ты едешь.
На этом вся личная жизнь заканчивается. Сутки проводишь на колёсах. От 10 до 20 вызовов за смену.
– Сутки без сна – и надо ставить диагнозы, оказывать экстренную помощь?
– Иногда немного поспать удаётся. Случаи часто бывают однотипные. Интеллектуально напрягаться приходится не так часто, слава Богу. Ну, и опыт играет немаловажную роль, и склад характера.
Не каждый может работать на скорой, тут своя специфика: быстро ориентироваться в ситуации, не мешкая, принимать решения. Зато результат своих действий сразу видишь. В этом радость.
– Какой результат самый памятный?
– Таких много. Поначалу они свежи в памяти, со временем воспоминания притупляются, конечно. Но есть особый случай, предмет гордости. Приехали мы на отравление. Попытка суицида: молодой человек, 20 с небольшим, в состоянии клинической смерти. Реанимировали. Он выжил. И спустя годы стал в своей сфере знаменитым. Я об этом случайно узнал.
– Часто ли бывают ложные вызовы?
– Ложные вызовы – то есть, заведомо хулиганские, когда никто не болен и не пострадал, в моей практике не встречались. Бывает другое. Вызывают к человеку, который лежит без сознания на улице. Приезжаем – никого. Пока мы ехали, сознание к человеку вернулось, он поднялся и ушел.
Или другое: берешь вызов и понимаешь, что ничего там сложного нет. Не нужна этому человеку помощь реанимационной бригады. Начинает рождаться раздражение. Что ж, ведёшь с собой внутренний диалог, убеждаешь: эти люди не получали медицинского образования, откуда же им знать, какая помощь им требуется?
– Если на улице не просто потерявший сознание прохожий, а бомж лежит? Едете?
– Конечно. Такой же человек. Да, он грязный. Пахнет от него плохо, но это не повод отказывать ему в медицинской помощи. Хотя некоторые мои коллеги такого отношения не разделяют.
– А пациентам своим сочувствуете?
– Если человек болен серьёзно, то, конечно. Мне жалко всех онкологических больных. Жалко детей. Маленький человечек, жить только начал – и уже болеет.
– Вы всю жизнь на скорой как спасаетесь от эмоционального выгорания? Может быть, есть для врачей какие-то льготы, программы реабилитации?
– Нет никаких льгот по сравнению с другими медицинскими работниками. Даже при обращении в другое медицинское учреждение – попадаем на приём в порядке общей очереди. И знакомых у нас там нет. Как другие справляются с эмоциональным выгоранием – не знаю. Отвечу за себя: работаю над собой.
– Как все непросто. Зато труд ваш благодарный, верно?..
– О, это отдельная тема. Представьте: мы приехали реанимационной бригадой на вызов. Человек в критическом состоянии. Вызвали родственники. Что дальше? Мы родственников просим выйти за дверь, и начинаем реанимационные мероприятия. А потом, зачастую, увозим больного с собой. Какие впечатления от нас у близких? Какая тут благодарность? Другое дело, фельдшер, который приехал давление снижать: он и по ручке погладит, и спросит всё, и расскажет. Вот ему спасибо, вот это врач!
– Не обидно?
– Нет. Я знаю, что приношу реальную пользу людям. Я не жду благодарности. Сам благодарю, если вижу, что родственники стараются вспомнить мелкие подробности, которые могут оказаться важными. Но меня удивляют люди, которые обращаются к нам, ждут от нас помощи и изначально негативно по отношению к нам настроены.
– Это они не к вам лично. Люди разные. И в вашей профессии тоже. Может быть, один раз приедет грубый или равнодушный доктор, – и всё, с тех пор опасаешься того же. Я вот не забуду, как однажды врач мне сказал по поводу вызова к родственнику: «Чудес я делать не умею». Потом другой приехал. Помог, обошлось. А вы чувствуете, что можете совершить чудо?
– На 100 процентов нет, конечно. Человек все равно должен умереть, и бывают такие случаи, когда сделать уже ничего нельзя. Или слишком поздно нас вызвали. Или жил человек один и обнаружили его, когда уже объективно ничем не поможешь. Или долго болеет кто-то в семье. Близкие за ним всю ночь ухаживали, а под утро заснули и пропустили момент. Но пытаться помочь – нужно! Если человек в состоянии клинической смерти – то начинаем реанимировать, у нас есть необходимая аппаратура. И когда помочь удаётся, это, действительно, выглядит, как чудо.
– В такой медицине, которой вы занимаетесь, есть место творчеству?
– Только здесь, пожалуй, и возможно творчество. Вызвали нас на травму в общественном месте. Приехали мы и видим: овраг, достаточно крутой обрыв, по дну бежит небольшая речка. Мужчина, для которого вызвали скорую помощь, в состоянии алкогольного опьянения, видимо, от избытка чувств, решил прыгнуть с обрыва и сломал бедро. Пока обнаружили, его успело уже песком занести. Надо было пострадавшего каким-то образом доставать очень быстро. Если бы мы вызвали спасателей, то пока ждали – он бы вообще в песок ушёл. Надо было срочно извлекать. Чем не повод для творчества? Мы его оттуда, зацепив тросом, доставали на спинальном щите (он входит в оснащение).
– Врач – он же в любой час суток врач, а не только в течение рабочей смены. От врача всегда ждём помощи, если беда со здоровьем. Случалось спасать, когда «ничто не предвещало» такого поворота?
– Гуляли с дочкой в парке неподалёку от перекрёстка. Увидели скопление людей, подошли. А там – ДТП. Двое в тяжёлом состоянии и фельдшер, которого остановили по пути, проводит реанимацию одному из пострадавших. Взял у фельдшера перчатки, подключился к оказанию помощи до тех пор, пока не приехала реанимационная бригада.
Другой случай – возвращались на подстанцию из больницы с левого берега. Утро, конец смены, уже точно не может быть никакого вызова! Проезжаем мимо остановки – видим группу людей, те машут нам руками, останавливают. Подходим, видим – лежит на земле молодая женщина, которой какой-то человек проводит непрямой массаж сердца – профессионально, кстати, проводит. Как потом оказалось – это доктор реаниматолог из Областной больницы.
Подключаемся к реанимации, обнаруживаем угрожающее нарушение ритма сердца и проводим дефибрилляцию. Происходит восстановление правильного ритма.
И мы эту женщину доставляем в ту же больницу, откуда только что уехали. Она тоже выжила.
При ФЖ завести сердце удается 40%, выживает в течении месяца 20%
При асистолии: 5% и 1% соответственно
При ЭМД: чуть лучше, чем при асистолии.
И вообще Сафара говорят не откачали.