Обучение будущих врачей вызывает бурные обсуждения в обществе – как в связи с реформами медобразования, так и по причине недовольства пациентов. Но конкурсы в медицинские вузы остаются стабильно высокими. «Сибмеда» попросила директора Института медицины и психологии НГУ, д. м. н., профессора, члена-корр. РАН Андрея Покровского рассказать, как учат медицине в НГУ.
– Андрей Георгиевич, вы можете сказать что-то хорошее о медицинском образовании?
– Мне трудно говорить о среднем уровне медицинского образования. Думаю, что в любом университете есть сильные и слабые студенты. Почти все наши выпускники работают по специальности. Процентов 20-30 идут на работу в научно-исследовательские институты. В основном, в институты медицинского профиля, ранее принадлежавшие Сибирскому отделению Российской академии медицинских наук, в их клиники и лаборатории.
Часть выпускников работает в федеральных медицинских центрах (НИИПК, НИИТО). Остальных разбирают наши лечебные учреждения, частные и государственные. У нас начинаются выпускные экзамены. И нынешним летом, как и каждый год, звонят директора институтов, которые хотели бы получить наших выпускников в аспирантуру, ординатуру, просто на работу.
– Не обойтись без вопроса: зачем в одном городе два учебных заведения готовят врачей: НГУ и НГМУ?
– Практически все университеты в мире начинались с двух факультетов: богословского и медицинского, в том числе и Московский университет. Сегодня медицинские школы есть во всех топовых университетах мира. У нас до 1930 года не было отдельных медицинских вузов, существовали медицинские факультеты. Когда началась индустриализация, потребовалась здоровая рабочая сила. Совет народных комиссаров издал постановление о выделении медицинских факультетов университетов в самостоятельные учебные заведения, которые должны были выпускать достаточное количество врачей.
Первый Московский медицинский университет им. Сеченова был сначала медицинским факультетом МГУ. Сибирский медицинский университет в Томске вырос из медицинского факультета Томского университета. Там, где университета не было, медицинские институты создавали с нуля. Так произошло и в Новосибирске.
– Почему сейчас медицина вернулась в университеты?
– Поначалу наша медицинская школа обеспечивала необходимый уровень образования, воспитывала выдающихся врачей, лидеров в своих сферах медицины, есть много примеров. Всё шло хорошо. Но 20-30 лет назад в медицину пришли новые технологии диагностики и лечения, основанные на современных инженерных решениях, на исследованиях в области генетики, молекулярной биологии и так далее. Когда это произошло, не все медицинские университеты и институты смогли обеспечить современный уровень подготовки студентов.
Поэтому в 1992 году Правительство приняло новое решение – воссоздать медицинские факультеты в университетах. НГУ получил государственную лицензию в 2002 году, в 2003 г. у нас появился медицинский факультет. А в 2009 году мы получили государственную аккредитацию.
– Программа подготовки врачей в НГУ отличается от программы, по которой учатся студенты в НГМУ?
– Мы даём нашим студентам всё, что положено по Федеральному государственному образовательному стандарту. Плюс к базовым знаниям мы знакомим их с пониманием нормы и патологии уже на молекулярно-биологическом уровне.
Учиться на медицинском отделении в НГУ нелегко. Нужно развивать логическое мышление. Постановка диагноза – это, по сути дела, решение логической задачи. Поэтому в программе есть математика.
Но для правильной постановки диагноза требуются и обширные знания. Поэтому мы уделяем много времени теории медицины. Наконец, у нас есть спецкурсы по современным медицинским технологиям, не предусмотренные образовательным стандартом. Преподают их люди, которые как учёные специализируются в этих областях. Мы хотим открыть фармацевтическое направление. Уже подготовили все бумаги. Мы будем готовить не провизоров, а разработчиков новых лекарственных препаратов.
– Про теорию понятно. А что с практикой?
– Для медицинского образования очень важна полноценная клиническая база, где студенты проходят практику. В Новосибирске есть три типа медицинских учреждений, и все они представлены в качестве клинических баз подготовки врачей в НГУ.
Это учреждения федерального масштаба – НИИТО, НИИПК, Центр нейрохирургии, клиники и институты СО РАН – Институт фундаментальной и клинической иммунологии, Институт терапии и профилактической медицины, Институт клинической и экспериментальной лимфологии, Институт экспериментальной клинической медицины, а также больницы – частные и областного подчинения: Городская клиническая больница №25, Городская клиническая больница №1, Городская клиническая больница скорой медицинской помощи №2 и так далее. В общей сложности, более 30 медицинских учреждений.
Мне кажется очень важным, чтобы студенты видели разный уровень оказания медицинской помощи, от массового до высокотехнологичного.
– Что вы скажете по поводу отмены интернатуры? Проучился студент в НГУ 6 лет, и если он врач общей практики, то сразу к пациентам? Вы к такому врачу на приём пойдете?
– Когда я заканчивал мединститут, в ординатуру брали либо отличников, либо тех, кто три года отработал. Так что мы шли сразу к пациентам. Конечно, поначалу работали рядом с квалифицированным врачом.
Кстати, чем больше у человека знаний, тем лучше он понимает все риски и тем вдумчивее работает. Скажу про наш курс. У нас самыми бесстрашными были троечники. К нашим студентам я на приём не ходил. Наверное, стоит попробовать.
Но лучшие частные клиники, куда обычно берут специалистов с опытом, а то и с именем, от наших выпускников не отказываются. Необходимый уровень знаний студенты НГУ получают. Дальнейшее развитие зависит от того, в какую среду молодой специалист попадает.
– То есть, выпускнику надо стремиться попасть ради среды в престижную клинику?
– Везде за рубежом клиники есть при университетах. Как правило, это лечебные учреждения высокого уровня. Наличие такой университетской клиники позволяет специалистам – и студентам, и преподавателям – постоянно расти. У нас такие клиники до 1930 года были в Москве, в Томске и др. Сейчас к этому возвращаемся. В Москве, во Владивостоке, в Якутске построены университетские клиники. В Казани одну из лучших больниц передали университету. Мечтаем, что и у нас будет своя клиническая база.
Полтора миллиарда рублей – и проблема может быть решена.
– Какая специфика медицинской ординатуры в НГУ?
– Ординаторы выполняют научную работу. Ищем зарубежных партнёров, чтобы привлечь наших клиницистов – профессоров к совместным работам с ведущими университетскими клиниками мира. Есть сложность, о которой я уже сказал: отсутствие собственной клинической базы.У нас создана зеркальная кафедра анестезиологии и реаниматологии совместно с с кафедрой анестезиологии и реаниматологии Keck Medical School USC (University Southern California). Появляются иностранные студенты-ординаторы, которые проходят обучение на англоязычной программе ординатуры.
– Зачем, например, хирургу выполнять научную работу? Хирургия – это же руки, прежде всего, так мне сами специалисты говорили.
– Руки – да. Но и освоение новых технологий. Аппарат Илизарова, который произвёл революцию в травматологии и ортопедии. Появились лапароскопические, эндоскопические операции, после которых человек через два дня идёт на работу, и так далее.
– Технологии – теперь главное в медицине? А как же интуиция врача? Бывает врач – «диагност от Бога». Его талант уже не нужен?
– Существует термин – персонализированная медицина. Все мы разные, и, если вы дадите одну и ту же таблетку разным людям, даже с одинаковой массой тела, концентрация лекарства у них в крови окажется разной. Лечение идёт по протоколам.
Протокол – это документ, рассчитанный на усреднённого пациента. Та врачебная интуиция, о которой вы говорите, позволит опытному специалисту уточнить, персонифицировать протокол. Но более точно это всё можно сегодня померить.
Медицина XIX века, основанная на интуиции и озарении врача, сменяется медициной – точной наукой. Да и интуиция – это, по сути, результат работы «компьютера» – человеческого мозга.