Юрий Олегович Абрамов, к.м.н, доцент, новосибирский хирург высшей категории, автор более 70-ти научных трудов, вспоминает о том, как в Новосибирске создавался кардиодиспансер и какие события этому предшествовали, а также уникальных операциях, выполняемых профессором Мышем.
18 мая 1957 года правительством СССР было принято решение о создании Сибирского отделения Академии наук СССР. Его председателем стал М. А. Лаврентьев. Так появился в Новосибирске Академгородок, где процветала наука различных направлений, в том числе и медицинская наука, в частности, возник кардиологический институт, возглавляемый Е. Н. Мешалкиным.
Непрерывный поток больных с патологией сердца не прекращается по сей день, поэтому имя Мешалкина можно услышать из уст любого новосибирца. Эта веха хирургии не забыта и не будет забыта в будущем.
В 1953 году в Новосибирском медицинском институте был избран на должность заведующего кафедрой госпитальной хирургии Иосиф Лаврентьевич Брегадзе. Это был крупный учёный и хирург широкого профиля. Его интересы затрагивали многие аспекты хирургии, в том числе, и заболевания сердца.
Изучая историю кардиохирургии, он обнаружил, что в 1901 году Бек опубликовал свои наблюдения, заключающиеся в том, что люди, перенесшие гнойный перикардит, никогда не болеют инфарктом миокарда. Он присутствовал на вскрытиях больных, перенесших перикардит, но умерших от другой патологии, и проживших много лет после перенесённого перикардита. При вскрытии обнаружилось, что в перикарде остались признаки воспалительного процесса. Бек решил, что воспалительный процесс в перикарде и создавал дополнительный кровоток в сердечной мышце, и поэтому не возникал инфаркт миокарда. Тогда зародилась мысль о создании искусственного воспаления в перикарде для дополнительного питания сердечной мышцы.
В 1935 году Бек осуществил скарификацию перикарда и эпикарда для создания искусственного перикардита и развития экстракардиальных анастомозов, а Томпсон предложил распылять тальк в полость перикарда.
В том же году Бек, Хадсон и Томпсон использовали насечки на перикарде, его скарификацию и введение талька в полость перикарда для создания искусственного перикардита и опосредованного улучшения кровообращения в сердечной мышце.
Однако, дело заканчивалось образованием слипчивого перикардита, и применение талька было оставлено. Позднее обнаружилось, что тальк не создаёт воспалительной реакции, но может поддерживать уже имеющееся воспаление до 22 лет.
У И. Л. Брегадзе зародилась мысль о продлении попыток о создании воспаления в перикарде, и он поручил заняться этим вопросом своего доцента Георгия Дмитриевича Мыша. Для начала нужно было решить, какими средствами можно создать асептическое воспаление, и после длительных поисков Мыш остановился на 10% растворе трихлоруксусной кислоты.
Этот раствор не обладает большой агрессивностью, способен создать слабый ожог тканей и получить желаемое асептическое воспаление. Для поддержания этого воспаления решили применять тальк. Но это не тот тальк, которым гимнасты обрабатывают руки перед выступлением для предотвращения скольжения, а применялся «благородный кристаллический тальк», как его называли геологи. Он представлял собой плотный комок и его разбивали слабыми ударами молотка на мелкие кристаллики, размером 3 – 5 миллиметров. На вид эти кристаллики напоминали слюду. Вот этот тальк и применяли для поддержания воспалительного процесса.
Затем начались экспериментальные исследования. Они проводились на собаках. Вскрывалась грудная полость собаки, вскрывался перикард, перевязывалась коронарная артерия, грудная клетка зашивалась. Через некоторое время собака погибала от инфаркта миокарда, а затем
производилось наполнение сосудов сердца контрастным веществом, а на рентгеновском снимке было видно, как контраст подошёл к перевязанному участку сосуда и большой участок сердечной мышцы полностью лишён питания. То есть, создавалась модель инфаркта миокарда.
Следующий этап эксперимента заключался в том, что после перевязки венечной артерии перикард ушивался наглухо, а его поверхность обрабатывалась 10% раствором трихлоруксусной кислоты и присыпался кристаллическим тальком. Грудная клетка зашивалась, и за собакой устанавливалось наблюдение. Наблюдения показали, что собака оставалась живой долгое время.
Но на различных этапах времени собак усыпляли и производили наливку сердечных сосудов контрастным веществом. На рентгенограммах было видно, как контрастное вещество подошло к месту перевязки сосуда, а ранее полностью ишимизированный участок сердечной мышцы насыщен кровеносными сосудами.
Был сделан вывод, что создание асептического экзоперикардита осуществляет питание сердечной мышцы, и это может стать профилактикой инфаркта миокарда.
Однако, возник вопрос, что это за сосуды? Откуда они появились? Проросли новые или открылись старые облитерированные сосуды миокарда? Ответить на это вопрос было поручено хирургу В. Н. Воробьёву, который, после длительных исследований, пришёл к выводу, что это открылись старые облитерированные сосуды миокарда.
Рассуждали так: раз результат возникает сразу после операции, то на прорастание новых сосудов просто не было времени, а сразу могли открыться только имеющиеся, но ранее облитерировавшиеся сосуды, т.е. происходила реваскуляризация.
На этом был закончен экспериментальный раздел, и пришла пора переходить в клинику. Однако, прежде, чем перенести это на человека, необходимо было разработать доступ к перикарду. Это Мыш разрабатывал на кадаверах в морге, и вскоре доступ был разработан. Операция технически проста: делается разрез кожи по ходу 5 ребра слева длиной 5 – 6 см, производится резекция хрящевого отдела ребра у края грудины, рассекается оставленная часть заднего отдела надкостницы и пальцем производится отслойка перикарда от грудины на расстояние пальца.
Получается, что обнажается около одного квадратного дециметра передней стенки перикарда. Затем смоченным в 10% растворе трихлоруксусной кислоты марлевым шариком на зажиме обрабатывается обнажённая часть перикарда, который тут же меняет свой цвет (признак ожога), туда же помещается кристаллический тальк (рассыпается по всей площади перикарда), и рана зашивается наглухо. Во время операции наблюдались два осложнения – повреждение внутренней грудной артерии (производилась ее перевязка и это было дополнением операцией ФИЕСКИ) и редко случайное вскрытие плевральной полости. Но каких-либо последствий в послеоперационном периоде не наблюдалось.
Первые операции проводились на базе 2-ой клинической больницы (Чкаловской), где в то время работал доцент Мыш. Прооперировав 10 человек с диагнозом «Прединфарктное состояние» и получив положительные результаты, Г.Д.Мыш закончил работу над докторской диссертацией под заголовком – «Операция создание асептического экзоперикардита, как профилактика инфаркта миокарда».
Итак, работа была закончена, и предстояла её защита. Защищаться было решено в Воронежском медицинском институте, где заведующим кафедрой госпитальной хирургии был профессор В. П. Радушкевич, кардиохирург. Ранее он работал в Новосибирском медицинском институте под руководством академика В.М. Мыша и получал от него множество нареканий, что и послужило поводом ухода В. П. Радушкевича с кафедры.
Он был кровно обижен В. М. Мышом и считал все его нарекания необоснованными. Когда же он узнал, что в Воронежский медицинский институт приезжает внук академика В. М. Мыша, то решил «отомстить» за своё прошлое.
И вот идёт защита диссертации. На трибуне Г. Д. Мыш излагает сущность своей диссертации, положительно выступают оба оппонента, и слово берёт профессор В. П. Радушкевич, который заканчивает своё выступление словами: «. . . . боже меня упаси, что бы я делал подобную операцию у себя в клинике . . . ». И учёный совет Воронежского медицинского института проголосовал против. Г. Д. Мыш защищал свою диссертацию через год в ВАКе в Москве и вернулся в Новосибирск доктором медицинских наук. Это было в 1967 году.
После нескольких удачно проведённых операций появились статьи в газетах и большая публикация в одном из крупных журналов («Советский Союз»), где на фотографии профессор Мыш стоит в обнимку с двумя оперированными пациентами.
Эти публикации дали толчок к тому, что появилась масса желающих попасть на операцию к профессору Мышу. Его просто забросали письмами с просьбой госпитализировать и провести операцию.
Он сидел в своём кабинете, а перед ним была целая гора писем. В это время профессор Мыш уже был заведующим кафедрой факультетской хирургии лечебного факультета Новосибирского медицинского института, которая базировалась в хирургическом отделении 1 городской клинической больницы (корпус № 2, клиника именовалась «имени академика В.М.Мыша»), но возможности госпитализации были очень ограничены.
Тогда, после переговоров с главным врачом И. Е. Брайловским, было решено использовать две четырехместные палаты для больных с сердечной патологией, которые госпитализировались для операции.
Разбором писем и составлением очереди уже занималась старший лаборант кафедры Л.Молчанова. Организация было хорошо отработана – как только выписывался больной после операции, тут же госпитализировался следующий очередной больной.
Больные приезжали почти из всех крупных городов СССР (Киев, Минск, Фрунзе, Краснодар, Владивосток и т.д.). Были несколько больных из Болгарии и Чехословакии. В общем, шёл непрерывный поток больных, и почти ежедневно Мыш оперировал одного-двух больных. Вскоре в операционном журнале накопилось более 200 оперированных больных с различными результатами. Хорошим считался результат, когда у больного исчезали загрудинные боли, уменьшалась одышка, больной переставал принимать нитроглицерин и общее самочувствие изменялось в сторону улучшения.
Удовлетворительным – когда у больного иногда появлялись загрудинные боли, снижалось число принимаемых таблеток нитроглицерина, но оставалась одышка при легкой физической нагрузке и даже в покое. Неудовлетворительным – когда операция просто не приносила никакого улучшения.
По данным известного в Новосибирске кардиохирурга доктора медицинских наук, профессора И. Ю. Бравве, хорошие и удовлетворительные результаты после операции «создание асептического перикардита» составляли только 30%.
Дело в том, что Мыш брал на операцию не только больных с прединфарктным состоянием, но и больных перенесших инфаркт миокарда. Один из больных перенес четыре инфаркта и после операции скончался на третий день, а на вскрытии обнаружилось, что как такового миокарда у него уже не было, были сплошные рубцы.
Сотрудники кафедры (Ю.О.Абрамов, В.И.Ладыгин, К.В.Вардосанидзе) рекомендовали тщательно подбирать больных для операции, но Мыш игнорировал эти рекомендации и считал, что ишимизированные участки сердечной мышцы должны были васкуляризироваться после операции, хотя ему доказывали, что «рубцы не васкуляризируются».
Вскоре «слухи» об операции Мыша докатились до Москвы, и его вызвали для собеседования в министерство здравоохранения, куда были приглашены главный кардиохирург и главный кардиолог СССР.
Вернулся Мыш из Москвы в плохом настроении, так как московские коллеги никак не могли понять, «в чем тут суть, и почему помогает эта операция» и вопрос стоял о запрещении операции. Главные специалисты (главный кардиохирург и кардиолог страны) приезжали в Новосибирск, и с утра до позднего вечера в кабинете профессора шли долгие дебаты.
Через пару дней они уехали, но в результате их посещения из Москвы пришло разрешение на операцию с условием, что больные будут проходить до и послеоперационное обследование в кардиоцентре Новосибирска.
Уже с результатами лечения четырехсот больных профессора Мыша вновь вызвали в Москву.
Вернувшись, он рассказывал: «Иду по министерству, вдруг меня останавливает какой – то мужчина и представляется начальником Госплана СССР, и начинает рассказывать о своем плохом самочувствии, что он проживает на пятом этаже, при подъеме по лестнице возникает одышка и заставляет его останавливаться на каждой площадке этажа, что он не может ходить пешком на работу и делать пробежки, которые делал раньше, что у него появляются загрудинные боли, которые он снимает нитроглицерином и т.д. А в Москве ничем помочь ему не могут. Так нельзя ли приехать в Новосибирск на операцию, о которой он уже слышал не раз от подобного рода больных…Уж от кого и где он это услышал – я не знаю, но я дал согласие на его приезд и операцию».
И вот в отделении появился высокий, стройный, симпатичный мужчина. Его уложили в подготовленном для него кабинете заведующего отделением и, спустя пару дней, профессор Мыш взял его на операцию. Операция прошла успешно, послеоперационный период прошёл без осложнений, и больной, распрощавшись с коллективом отделения, уехал в Москву.
И вот Г. Д. Мыша вновь вызывают в Москву для отчёта о результатах оперативного лечения уже шестисот больных.
Впоследствии Мыш рассказывал: «Только я выхожу из самолёта, как подкатывает «Волга», из неё выходит наш известный московский больной с букетом цветов и бутылкой коньяка, кидается мне в объятия, и рассказывает, что после операции он почти бегом забегает по лестнице на пятый этаж, не чувствует никакой одышки, полностью исчезли загрудинные боли, перестал принимать нитроглицерин, ходит на работу пешком и делает утренние пробежки, и начал меня благодарить, спросив на последок: «Что вам нужно для счастья?» и сам же ответил: «Я выделил вам семь миллионов рублей и думаю, что этого должно хватить на постройку здания, приобретение соответствующей аппаратуры и инструментария, подбора персонала и т.д.».
«У меня в зобу дыхание спёрло от такого предложения, я не знал, что ответить и только благодарил нашего благодетеля», – рассказывал позднее Г. Д. Мыш.
Так появился в Новосибирске известный всем жителям кардиодиспансер, расположенный на территории 1-ой городской клинической больницы, а его фасад украшает барельеф Георгия Дмитриевича Мыша.
Все вышеизложенное происходило в конце восьмидесятых и начале девяностых годов. С тех пор прошло много времени, и эта веха хирургии уже давно забыта. Операцию создания асептического экзоперикардита впоследствии ещё проводили только на базах 34 больницы (Г. Каньшин) и дорожной клинической больницы (Ю. Абрамов).
В настоящее время эта операция ушла в архив, хотя и оставила значительную веху в хирургии Сибири. Новые открытия, новые технологии, новые возможности пришли на смену старым методикам, и теперь операция по созданию асептического экзоперикардита далеко в прошлом, но когда врачи старого поколения вспоминают о ней, то на первом месте стоит слово «тальк».
Роль и значение «благородного кристаллического талька» так до конца и не выявлена. Многие специалисты так и не поняли сущности этой операции до конца, да и надобности в этой операции уже, вероятно, нет. Потому и забыта эта крупная веха отечественной сибирской хирургии.
Редакция портала "Сибмеда" выражает благодарность Юрию Олеговичу за предоставленный материал.