18+

Елена Климова

9

Военный врач: «Пациентов ощущаю братьями»

Профессия военного врача: интервью с подполковником медицинской службы Евгением Евсюковым

Военный врач: «Пациентов ощущаю братьями»
Источник изображения: pixabay.com

Эти медики приносят клятву Российского врача и воинскую присягу.  Перед ординатурой они отправляются туда, где ответственность за пациента при желании ни на кого не переложишь. Ни в палатке, ни в подводной лодке нет рядом специалистов-консультантов.  Всё сами. О работе военного врача на войне и дома рассказал подполковник медицинской службы Евгений Евсюков.

Сибмеда

– Когда в предновогодние дни в Новосибирске около открытой машины обнаружили человека без сознания и с полной потерей памяти –  только военный врач, к которому обратились на третий день обследований, предположил у него отравление угарным газом. И быстро назначил успешное лечение. 

Подготовка военных и гражданских врачей отличается?

–  Военные врачи изучают предметы, которым не учат гражданских медиков: есть в программе военно-полевая хирургия,  есть военно-морская хирургия – это разные дисциплины, потому что характер травм разный. Военно-полевая учит работать с огнестрельными ранениями, взрывными травмами, а военно-морская – с травмами минно-палубными, когда взрыв происходит внизу корабля. Военные медики изучают  физиологию военного труда, физиологию летной медицины, подводного плавания,  военную токсикологию, и так далее.  Хотя и все внутренние болезни мы изучали, и родовспоможение тоже.

А с отравлением угарным газом в боевых условиях просто приходится часто сталкиваться. Однажды и я чуть не отравился. Мы ночевали в бронемашине, там выхлопная труба уходит вверх, и рядом с ней – заборник для печи.  При движении все нормально.  Но мы стояли. Я проснулся от того, что не мог вдохнуть. Кое-как дотянулся до десантного люка, открыл, пустил воздух, достучался механика-водителя, растолкал остальных, – все уже лежали в полузабытьи.

 

– Командировка в горячие точки – это выбор врача или обязанность?

– Я учился в Петербурге в Военно-медицинской академии им. Кирова.  После окончания выпускников отправляли в войска. А уж потом, если заслужат – примут в ординатуру. Не наоборот. 

– Сейчас выпускников медицинских вузов будут сразу отправлять участковыми терапевтами и педиатрами – и то,  сколько споров в интернете: опыта мало, можно ли такому врачу доверять? А на войне начинающий врач справится?

– В первичном войсковом звене не надо быть суперпрофессионалом, окончившим ординатуру. Минимального врачебного опыта достаточно.  

– И на войне?

– И на войне.  Никто не будет делать высококвалифицированные травматологические операции в полевых условиях.  Нет  оснащения для этого.

–  Но там острые ситуации, надо принимать решения. Для них нужен опыт. Нет?

– Опыт нужен. Но представьте в мирной жизни: врач видит ДТП, человек пострадал.  Будь он супер профи, что он на дороге сможет, без оборудования? Рану зажать,  повязку наложить, дать рекомендации, как с раненым обращаться — не больше.

Решение ограничено возможностями. Если врач хочет-может-умеет оказать высококвалифицированную помощь,  например, при проникающих ранениях, но у него нет стерильной операционной,  помощников, то он наложит повязку и будет организовывать эвакуацию.

Минобороны России

– А если эвакуации долго ждать?

– Тогда можно пожертвовать и стерильными условиями. Это  как крайний вариант. Надо оценивать риск развития осложнений, связанный с таким вмешательством, решать: оперировать, или ждать.  Тут да, ответственное решение принимаешь

– Приходилось?

– Однажды  в горах. Возможности эвакуировать не было. Ранение в руку. Сделали первичную обработку, спрятали костные обломки, два дня подождали. Поняли, что не будет вариантов,  и под проводниковой анестезией  ампутировали. Этот офицер  продолжил потом службу – с протезом вместо руки.

– Говорят, «на войне не болеют». Это правда?

– Болеют. И простудные заболевания лечим, и гнойничковые, и желудочно-кишечные. И хрюшек лечили, не только людей. Растили командиру кабанчика на день рождения. А он заболел. Мы решили, что это пневмония. Делали инъекции. Вылечили.

– Местные к вам обращались за медицинской помощью?

– Взрослые нет. Женщины, понятно, к нам не могли обращаться, даже, если и болели. Мужчины относились настороженно. Хотя к третьей командировке мы уже местных почти всех знали. И они нас. А ребят  приводили. У нас один врач был. которому нравилось детишек лечить он хотел педиатром стать. Правда, так военным врачом и остался.

– А вы хотели именно военным врачом стать? В семье были военные?

–  Военных в семье никого. Я из Новосибирской области. Поступал в наш медицинский. Баллов недобрал. Пошел в медицинское училище. Хирургию у нас вел военный врач. Он и рассказал про Петербургскую Военно-медицинскую академию. Мы с приятелями поехали поступать. Выбрали специальность врач военно-морского флота. После окончания академии я служил  в морской пехоте в гвардейской бригаде. Оттуда нас и отправляли в командировки в Веденский район в 2002, 2003 и 2004 годах.

В академии нас учили разворачивать операционную в подводной лодке – а не в палатке.

Но жизнь заставила. Никто не роптал. Там нет у тебя учителя-наставника. Никого нет! Привезли на вертолёте, в горах высадили,  – и все! Ты с этого дня начальник.  Товарищи, которых вы сменили – они прыгнули в вертолет и улетели. Делай,  что считаешь нужным. Никто тебя не будет учить. Никто не подскажет. Вот твое хозяйство, все  700 человек. Лечи!

–  Страшно?

– Конечно. Там так-то страшно. А еще лечить надо. В следующие командировки уже знал, к чему готовиться. Каждый врач, уезжающий туда, собирает инструменты, согласно своей квалификации.

– Но вы же говорили, что иногда без оборудования врач бессилен. Приходилось с таким сталкиваться?

– Да. Мы тогда только приехали на место, палатки разворачивали. Надо было помощь оказать санинструктору нашему.  Но без подключения искусственной вентиляции легких мы его спасти не могли. И аппарат ИВЛ у нас был, и анестезиолог прекрасный. Электричества не было. И мы ничего не могли поделать.

Минобороны России

– Что даёт в мирной врачебной работе тот опыт?

– По себе могу сказать  –  бОльшую чуткость к пациенту. Ты их чувствуешь братьями своими. Сказать, что только военные врачи такие уж решительные и резко принимают решения – не могу. И в гражданской  медицине,  если ты идешь на операцию,  тебе и решать. Нет двух одинаковых операций. Нельзя предугадать стопроцентно,  что тебя в операционной ждет.  

Характер взаимоотношений с людьми здесь другой.  В одной моей палате лежит военнослужащий по призыву, в другой – генерал. А ты со всеми одинаков,  независимо от ранга и возраста. Надо для лечения – и на генерала построжишься. Надо – в субботу или в воскресенье на перевязку придешь.

– Почему врач, а не медсестра?

– У нас медсестра без участия врачей перевязку не делает. Так меньше негативных последствий. Медсестра видит шовчик. А врач он знает, что там, под шовчиками. А в первые сутки перевязку делает только лечащий врач. Я думаю, такого в гражданских больницах нет.

– Уже понятно, что вам нравится работать военным врачом.  Скажите, чем нравится?

– Тем и нравится –  отношениями. Мы с сослуживцами, с которыми в командировки ездили, до сих пор не теряем связь. С кем вместе ходили по краю, с теми  дружба более крепкая.  Да никаких у нас даже общих интересов не осталось. Нет повода дружить. Но время, проведенное там, оно не дает повода расстаться. 

– А с профессиональной точки зрения, что хорошего в вашей работе?

–  У нас есть возможность отслеживать состояние своих больных. В городской больнице пациента пролечили – и куда он отправился, в какую поликлинику, в какой стационар потом попадет,  если будет необходимость – неизвестно.  У нас я поеду, например, в войсковую часть, и там  осмотрю своих пациентов. Оценю, как я их лечил. 

Или другой пример – пять лет назад моими пациентами было несколько немолодых офицеров. А недавно они пришли проходить медкомиссию перед увольнением в запас по возрасту. И я увидел результаты своего труда. Это большой плюс,  такая обратная связь. Не скрою, есть и особо благодарные пациенты. Оперировали, например, мы капитана третьего ранга из Северобайкальска.  Видимо, хорошо прооперировали, он при каждом удобном случае в отделение омуля присылает.

– Сколько вы операций делаете в год?

– Наше отделение (под моим руководством еще три хирурга: травматолог, уролог,  гинеколог) делает в год  примерно 500 операций.

– А вы лично сегодня?

– Сегодня у меня не операционный день. Поэтому только две.

 

 



Самое интересное – в наших официальных каналах: ВК, Telegram, Дзен

Оценить материал

Вернуться ко всем статьям

Комментарии 2
Подписаться на комментарии
дедлав
вот работа так работа, это вам не гомеопатия с гомотоксикологией и трихологией...
Неля
Браво!!!
Добавить комментарий
Читайте также