Благотворительность – всегда живая тема для общения, объединяющая миллионы людей и совершенно не чуждая медицине. Как устроена эта отрасль, как помогать, чтобы помощь достигала адресата, и как найти помощь, если она действительно нужна, медицинскому порталу SIBMEDA рассказывает Екатерина Кузнецова, руководитель новосибирского бюро БФ «Русфонд».
– В Сибирском федеральном округе действуют разные благотворительные фонды. Чем они отличаются друг от друга?
– Глобально все фонды делятся на корпоративные и фандрайзинговые. Корпоративные – это фонды, среди учредителей которых есть коммерческие структуры, они и выделяют бюджет для работы. Фандрайзинговые – это фонды, которые собирают средства для своей деятельности.
Еще одно отличие фондов – это их профиль. Есть организации, которые помогают решать социальные проблемы, помогают детским домам, домам престарелых, инвалидам, тяжелобольным детям, культуре, защищают природу, экологию… В целом в стране сегодня работает более 9 тысяч благотворительных фондов.
Что касается Русфонда, то мы собираем деньги на лечение конкретных тяжелобольных детей, в тех случаях, когда государственных средств недостаточно. Наш фонд – один из самых крупных в стране, поэтому мы берёмся помочь детям со многими диагнозами и можем собрать практические любые суммы на оплату лечения. Только в прошлом году нам удалось собрать 1,7 млрд рублей. Помощь на эти деньги получили 2996 детей. В сборах средств приняло участие более 7,5 млн человек.
– Почему медицина и именно дети стали специализацией «Русфонда»?
– Благотворительному фонду «Русфонд» в следующем году исполняется 20 лет. Это журналистский проект. В середине девяностых мы помогали всем, кто обращался в редакцию газеты «Коммерсантъ», публиковал просьбы о помощи, собирали деньги не только на оплату лечения. Просьбы были самые разные. Например, в один из совхозов Ставропольского края купили стадо коров.
Но постепенно стало понятно, что читатели хотят помогать именно детям, так «Русфонд» стал фондом помощи тяжелобольным детям. При этом мы не специализируемся на благотворительных сборах по одному виду диагнозов, у нас их более 70-ти.
Для нас важно, чтобы помощь была адресной. Такой формат благотворительности более эффективен и понятен тем, кто жертвует. В остальном мы, как и любой другой фонд, аккумулируем «людскую доброту» и отдаем её конкретному человеку на конкретные нужды. Неслучайно основной слоган «Русфонда» – «Мы помогаем помогать».
– Как вы находите детей, которым нужна помощь?
– Разными способами. Многие родители сами приходят к нам. Кроме того, мы сотрудничаем с больницами. Если врачи понимают, что в силу ряда объективных причин и в рамках своих полномочий не могут помочь пациенту, например, бюджетом не предусмотрена покупка необходимых дорогостоящих лекарств, врачи советуют родителям обратиться в фонд.
Хочу отметить, что каждый ребенок, каждый диагноз нами тщательно проверяется и проверяется экспертами различного уровня и квалификации, сначала в Новосибирске, потом в Москве. Это необходимо для того, чтобы исключить те случаи, когда государство может помочь больному. Ведь мы не подменяем бюджет, а дополняем его.
Кроме этого такая проверка позволяет отсечь тех людей, которые хотели бы воспользоваться нами в корыстных целях. Впрочем, это и так сложно. Ведь мы не перечисляем деньги родителям, а оплачиваем счета, выставленные больницами и поставщиками лекарств и оборудования. В том числе, и это позволяет нам вести работу максимально прозрачно.
– Почему «Русфонд» открыл представительство в Новосибирске?
– Наш фонд начал движение в регионы, чтобы стать ближе к тем людям, которым нужна помощь, и к тем, кто готов эту помощь оказывать, чтобы увеличить объём помощи детям в регионах. Для этого создаются бюро – локальные представительства фонда. Их сотрудники знают проблемы региона, собирают средства на местах, знают лично людей, которым нужна помощь, знают лично меценатов, готовых помогать. Сегодня у «Русфонда» 20 региональных бюро. Благодаря их работе, в 2015 году помощь получили 652 ребёнка.
– Что вы можете сказать о культуре благотворительности в Новосибирске?
– Что касается культуры благотворительности в Новосибирске, то здесь эта сфера социальной жизни развита меньше, чем хотелось бы. Например, у нас пока еще очень немного компаний, фирм – юридических лиц, которые хотят оказывать помощь тяжелобольным детям.
Возможно, причина в нехватке информации о благотворительности и фондах. А может, наши люди слишком часто встречали мошенников, которые паразитируют на чужом горе. И этим мошенники дискредитируют саму идею благотворительности, что очень опасно и обидно. С этим обязательно надо бороться, как бы сложно ни было.
А в целом, новосибирцы – очень отзывчивые. Я встречаю на своём благотворительном пути очень много добрых, бескорыстных людей.
– Почему и как вы пришли в благотворительность?
– Помню, когда я работала на телевидении, был в моей практике один случай. Я брала интервью у хирурга, который делал операцию на открытом сердце. Слушая его, я чётко понимала, ради чего он работает. Его задача – спасти жизнь. А что сделала я? Что я после себя смогу оставить? Позже я ещё не раз возвращалась к этим ключевым для себя темам.
Я всегда старалась помогать людям, но занималась благотворительностью спонтанно. Это было увлечение, порыв души. В очередной переломный момент своей жизни решила, что этим нужно заниматься профессионально. И ушла с телевидения на должность руководителя новосибирского бюро «Русфонда».
– Вас не испугало неоднозначное отношение многих к благотворительности?
– Я воспринимаю трудности в работе не как проблему, а как вызов. Конечно, когда ты только начинаешь рассказывать о фонде, бывает, натыкаешься на стену непонимания и недоверия. Но стоит только объяснить, доказать, всё меняется. Моя задача сегодня как руководителя бюро не только собирать средства на лечение детей, но и информировать, формировать культуру благотворительности в регионе.
– А благотворительность может стать работой и насколько правильно относиться к ней как к работе?
– Для меня же благотворительность стала работой. Но холодные люди всё-таки здесь работать, на мой взгляд, не смогут. Ведь, если не вкладываешь душу – ничего не получится. Нужно иметь сердце, болеть за дело. Хотя, конечно, во всем хороша золотая середина. Сильно вовлекаться тоже опасно, можно быстро сгореть.
– Новосибирцы хотят помогать. Но как это делать, чтобы помощь дошла до адресата? Как выбрать благотворительную организацию? Как проверить честность и добросовестность благотворительного фонда?
– Деятельность любой благотворительной организации можно проверить. В первую очередь, о фонде может много рассказать его сайт. Доменное имя, реквизиты организации, обратный адрес. Мошеннические схемы, как правило, имеют усложнённые доменные имена, не публикуют реквизиты организации и, тем более, телефоны для связи.
Рекомендую проверить историю фонда, как долго он работает, какая у него репутация. Но главное – это отчётность. Если фонд не отчитывается о трате собранных средств или эти отчёты запутаны, то стоит задуматься. «Русфонд» отчитывается по собранным средствам не только у себя на сайте, но и в партнёрских СМИ, их сейчас 79. Ежегодный отчёт «Русфонда» публикуется на сайте Минюста.
– Стоит ли верить личным обращениям граждан о помощи?
– Ответить однозначно на этот вопрос непросто. Я понимаю людей, у которых заболел родной человек, ребёнок. Они на эмоциях начинают создавать странички в соцсетях, стараются собирать деньги. Но у меня, когда я слышу такие истории, всегда возникает один и тот же вопрос. Почему они это делают сами, почему они не обращаются в фонды? Ведь это проще и эффективнее.
Конечно, в тех случаях, когда родители собирают деньги на лечение своего ребёнка за рубежом, когда есть альтернатива провести качественное лечение в России, причём, бесплатно, многие фонды не смогут помочь. Ведь это право родителей выбрать, где и как лечить ребенка. Но когда ситуация безвыходная, и альтернативы нет, благотворительный фонд обязательно поможет собрать средства на лечение.
– В каком размере обычно оказывается помочь благотворительным фондам?
– Мы рады любой помощи. Кто-то перечисляет рубль, кто-то сразу 100 000. Ценен каждый вклад. Благодаря партнерству со СМИ, мы работаем с большими аудиториями и даже с помощью небольших пожертвований способны собрать большие суммы, необходимые для оплаты лечения.
Кстати, максимальный размер пожертвования за всего полугодовую историю новосибирского бюро «Русфонда», составил 750 000 рублей. Эти деньги перечислил наш партнёр – фонд «Живи», чтобы помочь маленькой девочке с раком головного мозга и подарить ей счастье жить дома со своей семьёй.
Лично моя политика такая: мы с другими благотворительными фондами – не конкуренты, мы друзья и коллеги. Мы делаем одно общее хорошее дело.
– С вашей точки, зрения социальная ответственность является частью гражданской ответственности, которую должны разделять и нести все члены общества, или всё-таки социальная ответственность лишь результат воспитания, и каждый решает самостоятельно – помогать или пройти мимо?
– Заставить помогать никого нельзя, да и не надо. В добровольности и кроется суть благотворительности. Есть люди, которые считают, что налоги – это их вклад в социальную ответственность, и большего не просите. Это тоже позиция. Но, всё же, я думаю, что такое холодное отношение к благотворительности связано, в первую очередь, с недостатком информации.
Я уверена, что надо помогать друг другу. Помогать – основная базисная потребность человека. По крайней мере, она должна быть именно такой. Каждый человек рано или поздно приходит к пониманию, что не деньги, карьера и богатство приносят настоящее счастья. Зато, когда ты помогаешь другому, слабому, больному, когда возвращаешь надежду и веру, то чувствуешь себя счастливым, потому что сделал счастливым другого человека, а в нашем случае, может быть, даже и спас его жизнь.
Трудные дни бывают не только для отдельных людей, но и для всех нас, для общества, для страны. В эти дни мы особенно ценим щедрость и участие, стремление помочь тем, кому тяжело. Я надеюсь, что новосибирцы поддержат работу «Русфонда».
Новость по теме: «Лучшим новогодним подарком для братьев-тройняшек может стать лечение в московском ИМТ».
– В Сибирском федеральном округе действуют разные благотворительные фонды. Чем они отличаются друг от друга?
– Глобально все фонды делятся на корпоративные и фандрайзинговые. Корпоративные – это фонды, среди учредителей которых есть коммерческие структуры, они и выделяют бюджет для работы. Фандрайзинговые – это фонды, которые собирают средства для своей деятельности.
Еще одно отличие фондов – это их профиль. Есть организации, которые помогают решать социальные проблемы, помогают детским домам, домам престарелых, инвалидам, тяжелобольным детям, культуре, защищают природу, экологию… В целом в стране сегодня работает более 9 тысяч благотворительных фондов.
Что касается Русфонда, то мы собираем деньги на лечение конкретных тяжелобольных детей, в тех случаях, когда государственных средств недостаточно. Наш фонд – один из самых крупных в стране, поэтому мы берёмся помочь детям со многими диагнозами и можем собрать практические любые суммы на оплату лечения. Только в прошлом году нам удалось собрать 1,7 млрд рублей. Помощь на эти деньги получили 2996 детей. В сборах средств приняло участие более 7,5 млн человек.
– Почему медицина и именно дети стали специализацией «Русфонда»?
– Благотворительному фонду «Русфонд» в следующем году исполняется 20 лет. Это журналистский проект. В середине девяностых мы помогали всем, кто обращался в редакцию газеты «Коммерсантъ», публиковал просьбы о помощи, собирали деньги не только на оплату лечения. Просьбы были самые разные. Например, в один из совхозов Ставропольского края купили стадо коров.
Но постепенно стало понятно, что читатели хотят помогать именно детям, так «Русфонд» стал фондом помощи тяжелобольным детям. При этом мы не специализируемся на благотворительных сборах по одному виду диагнозов, у нас их более 70-ти.
Для нас важно, чтобы помощь была адресной. Такой формат благотворительности более эффективен и понятен тем, кто жертвует. В остальном мы, как и любой другой фонд, аккумулируем «людскую доброту» и отдаем её конкретному человеку на конкретные нужды. Неслучайно основной слоган «Русфонда» – «Мы помогаем помогать».
– Как вы находите детей, которым нужна помощь?
– Разными способами. Многие родители сами приходят к нам. Кроме того, мы сотрудничаем с больницами. Если врачи понимают, что в силу ряда объективных причин и в рамках своих полномочий не могут помочь пациенту, например, бюджетом не предусмотрена покупка необходимых дорогостоящих лекарств, врачи советуют родителям обратиться в фонд.
Хочу отметить, что каждый ребенок, каждый диагноз нами тщательно проверяется и проверяется экспертами различного уровня и квалификации, сначала в Новосибирске, потом в Москве. Это необходимо для того, чтобы исключить те случаи, когда государство может помочь больному. Ведь мы не подменяем бюджет, а дополняем его.
Кроме этого такая проверка позволяет отсечь тех людей, которые хотели бы воспользоваться нами в корыстных целях. Впрочем, это и так сложно. Ведь мы не перечисляем деньги родителям, а оплачиваем счета, выставленные больницами и поставщиками лекарств и оборудования. В том числе, и это позволяет нам вести работу максимально прозрачно.
– Почему «Русфонд» открыл представительство в Новосибирске?
– Наш фонд начал движение в регионы, чтобы стать ближе к тем людям, которым нужна помощь, и к тем, кто готов эту помощь оказывать, чтобы увеличить объём помощи детям в регионах. Для этого создаются бюро – локальные представительства фонда. Их сотрудники знают проблемы региона, собирают средства на местах, знают лично людей, которым нужна помощь, знают лично меценатов, готовых помогать. Сегодня у «Русфонда» 20 региональных бюро. Благодаря их работе, в 2015 году помощь получили 652 ребёнка.
– Что вы можете сказать о культуре благотворительности в Новосибирске?
– Что касается культуры благотворительности в Новосибирске, то здесь эта сфера социальной жизни развита меньше, чем хотелось бы. Например, у нас пока еще очень немного компаний, фирм – юридических лиц, которые хотят оказывать помощь тяжелобольным детям.
Возможно, причина в нехватке информации о благотворительности и фондах. А может, наши люди слишком часто встречали мошенников, которые паразитируют на чужом горе. И этим мошенники дискредитируют саму идею благотворительности, что очень опасно и обидно. С этим обязательно надо бороться, как бы сложно ни было.
А в целом, новосибирцы – очень отзывчивые. Я встречаю на своём благотворительном пути очень много добрых, бескорыстных людей.
– Почему и как вы пришли в благотворительность?
– Помню, когда я работала на телевидении, был в моей практике один случай. Я брала интервью у хирурга, который делал операцию на открытом сердце. Слушая его, я чётко понимала, ради чего он работает. Его задача – спасти жизнь. А что сделала я? Что я после себя смогу оставить? Позже я ещё не раз возвращалась к этим ключевым для себя темам.
Я всегда старалась помогать людям, но занималась благотворительностью спонтанно. Это было увлечение, порыв души. В очередной переломный момент своей жизни решила, что этим нужно заниматься профессионально. И ушла с телевидения на должность руководителя новосибирского бюро «Русфонда».
– Вас не испугало неоднозначное отношение многих к благотворительности?
– Я воспринимаю трудности в работе не как проблему, а как вызов. Конечно, когда ты только начинаешь рассказывать о фонде, бывает, натыкаешься на стену непонимания и недоверия. Но стоит только объяснить, доказать, всё меняется. Моя задача сегодня как руководителя бюро не только собирать средства на лечение детей, но и информировать, формировать культуру благотворительности в регионе.
– А благотворительность может стать работой и насколько правильно относиться к ней как к работе?
– Для меня же благотворительность стала работой. Но холодные люди всё-таки здесь работать, на мой взгляд, не смогут. Ведь, если не вкладываешь душу – ничего не получится. Нужно иметь сердце, болеть за дело. Хотя, конечно, во всем хороша золотая середина. Сильно вовлекаться тоже опасно, можно быстро сгореть.
– Новосибирцы хотят помогать. Но как это делать, чтобы помощь дошла до адресата? Как выбрать благотворительную организацию? Как проверить честность и добросовестность благотворительного фонда?
– Деятельность любой благотворительной организации можно проверить. В первую очередь, о фонде может много рассказать его сайт. Доменное имя, реквизиты организации, обратный адрес. Мошеннические схемы, как правило, имеют усложнённые доменные имена, не публикуют реквизиты организации и, тем более, телефоны для связи.
Рекомендую проверить историю фонда, как долго он работает, какая у него репутация. Но главное – это отчётность. Если фонд не отчитывается о трате собранных средств или эти отчёты запутаны, то стоит задуматься. «Русфонд» отчитывается по собранным средствам не только у себя на сайте, но и в партнёрских СМИ, их сейчас 79. Ежегодный отчёт «Русфонда» публикуется на сайте Минюста.
– Стоит ли верить личным обращениям граждан о помощи?
– Ответить однозначно на этот вопрос непросто. Я понимаю людей, у которых заболел родной человек, ребёнок. Они на эмоциях начинают создавать странички в соцсетях, стараются собирать деньги. Но у меня, когда я слышу такие истории, всегда возникает один и тот же вопрос. Почему они это делают сами, почему они не обращаются в фонды? Ведь это проще и эффективнее.
Конечно, в тех случаях, когда родители собирают деньги на лечение своего ребёнка за рубежом, когда есть альтернатива провести качественное лечение в России, причём, бесплатно, многие фонды не смогут помочь. Ведь это право родителей выбрать, где и как лечить ребенка. Но когда ситуация безвыходная, и альтернативы нет, благотворительный фонд обязательно поможет собрать средства на лечение.
– В каком размере обычно оказывается помочь благотворительным фондам?
– Мы рады любой помощи. Кто-то перечисляет рубль, кто-то сразу 100 000. Ценен каждый вклад. Благодаря партнерству со СМИ, мы работаем с большими аудиториями и даже с помощью небольших пожертвований способны собрать большие суммы, необходимые для оплаты лечения.
Кстати, максимальный размер пожертвования за всего полугодовую историю новосибирского бюро «Русфонда», составил 750 000 рублей. Эти деньги перечислил наш партнёр – фонд «Живи», чтобы помочь маленькой девочке с раком головного мозга и подарить ей счастье жить дома со своей семьёй.
Лично моя политика такая: мы с другими благотворительными фондами – не конкуренты, мы друзья и коллеги. Мы делаем одно общее хорошее дело.
– С вашей точки, зрения социальная ответственность является частью гражданской ответственности, которую должны разделять и нести все члены общества, или всё-таки социальная ответственность лишь результат воспитания, и каждый решает самостоятельно – помогать или пройти мимо?
– Заставить помогать никого нельзя, да и не надо. В добровольности и кроется суть благотворительности. Есть люди, которые считают, что налоги – это их вклад в социальную ответственность, и большего не просите. Это тоже позиция. Но, всё же, я думаю, что такое холодное отношение к благотворительности связано, в первую очередь, с недостатком информации.
Я уверена, что надо помогать друг другу. Помогать – основная базисная потребность человека. По крайней мере, она должна быть именно такой. Каждый человек рано или поздно приходит к пониманию, что не деньги, карьера и богатство приносят настоящее счастья. Зато, когда ты помогаешь другому, слабому, больному, когда возвращаешь надежду и веру, то чувствуешь себя счастливым, потому что сделал счастливым другого человека, а в нашем случае, может быть, даже и спас его жизнь.
Трудные дни бывают не только для отдельных людей, но и для всех нас, для общества, для страны. В эти дни мы особенно ценим щедрость и участие, стремление помочь тем, кому тяжело. Я надеюсь, что новосибирцы поддержат работу «Русфонда».
Новость по теме: «Лучшим новогодним подарком для братьев-тройняшек может стать лечение в московском ИМТ».